Перевод текста песни Ex sanguine Draculae — Cradle of Filth

Rich tapestries of anguish
Painted lilac by the moon
Liche motes of dust carouse about
Their silent, violent scenes of doom

This perilous fort perched on a crag
In forested mountain gloom
Flickers with light, the candles drag
Midnight will be here soon

By their eerie glow
The windows leer on a vast horizon
The fallen snow
Below is lying still
My soul burns cold
Wolves advance on the frozen courtyard
Their yearning fold
Cry out for blood to spill

I walk these jagged battlements
That call to foreign shores

Majestic in death
I grieve no stolen breath
Just whet eternal appetites
With the squirming
Of all life-affirming flesh

Hunger must be fed

Evening has come undressed
And blessed with her delicacies
I now confess, I am possessed

The night runs cavalcade
Fast past this masquerade
Whispered wings and twisted veins
Amidst the pain

And the mist it hangs
With the kiss of dying

Buried in the throats of prey
Fog-ridden, eyes aflame
We shun the light of day
Exalt
Ex Sanguine Draculae

Ex Sanguine Draculae

Not a phantom haunting graves
I'm a curse supreme
Imperious to all save for my brides
Those most beauteous of graces
Furies, gorgon sisters three
I feel the weight of ages
In their unreflective eyes

Siren wiles beguile
All sin and mystery
Born sworn selenophiles
To high tidal, never idle lunacies

Drink deep and we shall see

Our thirst is quenched,
The furnace yearns
The dark unfurls its charms
Midnight ignites, the sight' returns
The world curls
In our outstretched palms

Sharply nailed

Beasts obeisant, spells so ancient
Feast lycanthropy
These gifts persist where devils kiss
Where angels fear to dare the bliss
And love and death clasp tight indeterminably

Murder in these veins seeking sweet gestation
Peace and sanctity in the passage of evil

Thus by the crack of doom
The fiery dawn that splits the heavens
Towards the tomb
We creep sated and free
I am the warring Mars
Allayed by Venus in the velvet cosmos
The whoring stars
Stray again this eve for me

I sleep beneath the castle
Governed by my coven's keep
Majestic in death
I grieve no stolen breath
Just whet eternal appetites
With the squirming
Of all life-affirming flesh

Hunger must be fed

The night runs cavalcade
Fast past this masquerade
Whispered wings and twisted veins
Amidst the pain

And the mist it hangs
With the kiss of dying

Buried in the throats of prey
Fog-ridden, eyes aflame
We shun the light of day
Exalt
Ex Sanguine Draculae

Ex Sanguine Draculae
Ex Sanguine Draculae

Дорогие ковры, сотканные из страдания,
отливающие сиреневым в свете луны;
пылинки тел причудливо кружатся
среди их безмолвных, жестоких сцен смерти.

Этот грозный форт на вершине скалы
в полумраке лесистой горы
мерцает от света свечей.
Скоро наступит полночь.

Своим жутким, светящимся взглядом
окна впиваются в бескрайний горизонт.
Выпавший снег
неподвижно лежит внизу.
Холод обжигает мне душу.
По замёрзшему двору движутся волки.
Их изнывающие от жажды ряды
требуют, чтобы пролилась кровь.

Я иду по этим зубчатым стенам,
манящим к чужим берегам.

Обретший величие в смерти,
я не жалею об утрате дыхания,
лишь разжигаю извечный аппетит
конвульсиями
всё жизнеутверждающей плоти.

Голод должен быть утолён.

Наступил вечер; обнажённый
и благословлённый её прелестями,
я признаюсь: я одержим!

Ночь кавалькадой
проносится мимо этого маскарада:
шелест крыльев и извивы вен —
в эпицентре боли.

И в напущенном ею тумане —
смертельный поцелуй.

Впиваясь в глотки жертв,
окутанные туманом, с горящими глазами,
мы избегаем дневного света,
возносимся
из крови Дракулы.

Из крови Дракулы.

Я не бродящий по могилам призрак.
Я высочайшее проклятье,
властвующее над всеми, кроме моих невест,
этих прекраснейших из граций:
фурий, трёх сестёр горгон.
Я ощущаю тяжесть веков
в их ничего не выражающих глазах.

Коварные сирены искушают
всевозможными грехами и тайнами.
Побратимы луне — мы рождены
для власти¹, а не для праздных безумств.

Выпей до дна, и мы поглядим.

Наша жажда утолена.
Огонь внутри жжёт².
Тьма очаровывает.
Полночь разгорается, зрение возвращается.
Мир закручивается
в наших протянутых ладонях

с острыми когтями.

Повинующиеся звери, столь древние чары,
торжество ликантропии:
эти способности сохраняются там, где целуются дьяволы,
где ангелы боятся отважиться на блаженство,
а любовь и смерть неуловимо связаны.

Убийству в этих венах хочется спокойного созревания,
мира и святости во время несчастья.

Поэтому на пороге Судного дня,
огненного рассвета, раскалывающего небеса,
мы ползём к склепу —
насытившиеся и свободные.
Я воинственный Марс.
Успокоенные Венерой в бархатном космосе,
распутные звёзды снова блуждают
этим вечером ради меня.

Я засыпаю в подземельях замка,
под охраной моего ковена;
обретший величие в смерти,
я не жалею об утрате дыхания,
лишь разжигаю извечный аппетит
конвульсиями
всё жизнеутверждающей плоти.

Голод должен быть утолён.

Ночь кавалькадой
проносится мимо этого маскарада:
шелест крыльев и извивы вен —
в эпицентре боли.

И в напущенном ею тумане —
смертельный поцелуй.

Впиваясь в глотки жертв,
окутанные туманом, с горящими глазами,
мы избегаем дневного света,
возносимся
из крови Дракулы.

Из крови Дракулы.
Из крови Дракулы…